Репортаж Головина с русского юга.
Какими Миранчуки были в детстве
Славянск-на-Кубани местные произносят почему-то с ударением на первый слог. Город в 60 километрах к северо-западу от Краснодара не имеет богатой истории, но после присоединения Крыма оказался в эпицентре жизни – через него проходит автодорога на переправу. С открытием моста через Керченский пролив машин станет больше, хотя в Славянске и сейчас приличный трафик. «Это – наша центральная улица, она разделяет город пополам. Тут теперь постоянно пробки», – говорит Александр Воронков. Этого 45-летнего мужчину Миранчуки называют своим первым тренером.
Воронков родился 17 октября – в тот же день и час, что и братья, только на 22 года раньше. «Думаю, моя нереализация реализуется в них. Они добились того, о чем я мечтал, когда ходил подростком», – объясняет совпадение тренер. В молодости он сам был футболистом. В 90-х играл во второй лиге за клуб из Славянска, два сезона провел в Нижневартовске. В 26 Воронков закончил карьеру. Сказалась травма колена, но главное все-таки другое: «Пошел не тот уровень футбола, который я хотел. Понял, что мне не хватает чего-то, чтобы двигаться вперед».
Александр Воронков
Параллельно с карьерой он закончил физкультурную академию и в том числе получил диплом массажиста. Второе образование помогло сразу после карьеры – будущий тренер устроился в бальнеологическую лечебницу. Проработал там два года и понял, что тянет в футбол. В 2000-м Александр стал тренером – взял 1991—1992 год. А в 2002-м, когда исполнилось 29, к нему в команду 1995 года пришли Миранчуки. «На фоне остальных детей они выделялись, – вспоминает Воронков. – Быстрые, легкие, координированные, агрессивные, злые. Глаза горели. С мячом работали коряво из-за возраста, но по-футбольному. Да и мыслили хорошо на поле. Природа им многое дала, а я просто отшлифовал, направил».
«Леше и Антоше есть в кого быть такими резкими и быстрыми, – объясняет их друг Владислав Андреев. В детстве он жил с ними в одном подъезде и занимался в той же секции. – У них же отец хорошо играл, очень шустрый, выносливый. Мои родители как-то смеялись: «Да дядя Андрей по детству в станицу Петровскую девять километров туда и обратно бегал. Это у него разминка была». Старший Миранчук смеется, слыша такие истории, но подтверждает, что до армии занимался легкой атлетикой, а после нее играл в футбол на первенство края.
Андреев старше Миранчуков на четыре месяца и по этому поводу вспоминает еще один рассказ родителей: «Они говорили: «Когда ты ползал, они уже по лавочке ходили. Сами, ножками». По словам друга, братья действительно считались лучшими игроками команды. Но не одни, а с Василием Черовым. Тренер Воронков до сих пор с ним на связи: «Боюсь, Черов был даже креативнее Миранчуков. Играл нападающего. Это потом из него сделали защитника». Одно время Черов числился в структуре «Краснодара», сейчас играет в «Афипсе» (клуб из поселка Афипский под Краснодаром, в этом сезоне выиграл зону Юг ПФЛ – Sports.ru).
Воронков утверждает, что на братьях и Черова строилась почти вся игра его команды: «За счет них мы обыгрывали специализированные школы. Их индивидуальные действия оказывались сильнее, чем командные у оппонента». Историю подтверждает Андреев: «Один в один могли любого обыграть, разобраться. Плюс взаимопонимание. Они были не как два игрока, а как три-четыре. Одной передачей на брата обрезали всех соперников». При этом тренер замечает, что Алексей выглядел «способнее за счет креатива левой ноги. Разница незначительная, но она сказывалась. И в плане игры Лехе я больше симпатизировал».
Александр вспоминает один из матчей с участием братьев. «Играли с «Кубанью». Леха чего-то зацепился с одним парнем. Накручивает его – тот по ногам. Потом снова. И тут Алексей говорит: «Эй, ты заколебал» – «Что?» – «Я тебя задушу здесь». И начал его морально давить, поджимать. Тот сломался. Тренер сначала на него просто ругался, потом заменил. Он чуть ли не в слезы. А Леха продолжает бегать, как будто ничего не случилось. Представляешь, какой дух у пацана?».
Андреев говорит, что поджать Миранчуки могли и друг друга – братья часто ругались между собой: «Как начнут: «Леха, ты че там сделал?» – «Антон, ты чего на меня?». И понеслось. Я однажды одного защитил, так они вдвоем на меня пошли. Но быстро остывали». Еще один друг детства Михаил Пуштарик соглашается: «Ссорились часто. Обычно у одного не шло, он на другого орал. Красные из-за этого получали. А как-то удалили одного Лешу, но он остался на поле. Вместо него Антон ушел. Близнецы – не отличишь ведь. Хотя Леха посильнее характером. Не помню, чтобы у него что-то не получалось. У Антона случались провалы».
«Кто мне даст пленки?» – кричит женщина. Михаил просит выключить диктофон. Он работает продавцом-кассиром на строительном рынке.
Михаил Пуштарик
В детстве Пуштарик занимался в одной секции с Миранчуками и Андреевым. Оттуда он попал на просмотр в «Спартак», но не подошел академии. Потом бегал за «Краснодар-2000», академию «Краснодара» и дубль местной команды. Михаил говорит, что сейчас спокойно тянул бы уровень ПФЛ, но помешала армия. Отмазаться не получилось – в 20 лет он на год выпал из футбола. Когда вернулся, поиграл на краевых турнирах, а два года назад устроился на рынок. Его зарплата – 25 тысяч рублей. За эти деньги парень в режиме нон-стоп помогает покупателям получить нужный товар – отмеряет, отрезает, приносит со склада. В свободную минуту вспоминает еще одну деталь: «В детстве братья матом сильно ругались. Лешу из-за этого пару раз даже удаляли».
Кто же на самом деле первый тренер братьев
Братья родились и провели детство в трех километрах от центра Славянска. По местным меркам это уже не город, а поселок Кубрис. До Кубриса я еду на такси, не зная точного адреса квартиры, где выросли футболисты. Только улицу – Донская.
«Э! А ну падите сюда. Да-да, это я вам. Идите быстро, – орет гуляющим на улице детям типичный южный таксист. – Миранчуков знаете? Где живут?». Малыши отвечают, что слышали только фамилию. «Здесь их никто не знает, только узкий круг, – предупредил меня заранее Воронков. – Люди из провинциального города играют в сборной – этим гордиться надо. В ответ такое безразличие. Неприятно». Слова тренера подтверждает еще один друг братьев Максим Красильников: «Прошлым летом Антон приезжал, тогда узнавали. До этого как-то вообще нет. Не сравнить с тем, что в Москве. Когда я приезжал туда, мы кушать выбирались – люди подходили за фото. В метро тоже очень много раз».
От навязчивого таксиста я быстро сбежал. Пошел искать нужный дом сам. Первый попавшийся прохожий оказался отцом женщины, которая училась в одном классе с мамой братьев. Он указывает на дом и этаж, но путает подъезды – вместо второго я прихожу в первый. «В этом подъезде жили братья Миранчуки?» – спрашиваю у детей. Парни лет десяти играют в пыльном дворе между двух кирпичных трехэтажек: «А кто это?». Поднимаюсь на второй этаж, звоню в двери. Открывают в двух случаях из четырех. «Вообще не в курсе, кто они такие», – отвечают в оба раза. Перехожу в другой подъезд. Молодой парень в халате про игроков «Локомотива» тоже не слышал.
Подъезд, где находится квартира, которую сдают Миранчуки
Из другой двери появляется женщина, представляется Аллой. Она снимает квартиру, где в детстве братья жили с родителями. Фотографировать внутри Алла запрещает – боится проблем с собственниками. Но рассказывает про бабушку и дедушку за соседней дверью – у них, просто соседей, Алексей и Антон ночевали в детстве. Поговорить с пожилой парой, которая хранит много историй о братьях не удается – на майские они уехали на дачу. Иду по адресу родного дедушки.
Его сельский дом стоит в том же Кубрисе – метрах в 700 от квартиры. С крыльца спускается старый человек. «Это не правда», – отвечает он на вопрос о родственных связях с футболистами. «Не помню», – сообщает на все остальные вопросы, в том числе о возрасте. На участке деда шумно – лает маленькая, но громкая собака, работает газонокосилка. После покоса рабочие подходят ко мне: «Он правда ничего не помнит. Возраст уже».
Газонокосильщики оказываются соседями Миранчуков. «Я жил с ними в одном подъезде – они в 20-й, я – в 18-й», – говорит Денис, который старше братьев на 13 лет. Он объясняет, что разговаривал я не с родным дедом – это отчим отца. Сам отец после развода с мамой братьев Еленой уехал в соседнюю станицу. Родители Елены обитают в доме по другой улице – Кубанской. Там же жили Алексей и Антон в год отъезда в Москву.
«А ты с Москвы? И что – ради них приехал? Сам для себя это делаешь или зарплату платят?» – интересуется Денис. Он говорит, что общается с Миранчуками в инстаграме, но за футболом, похоже, не следит – спрашивает, правда ли, что Галицкий купил Роналдо или Роналдиньо.
Другой газонокосильщик Роман в детстве ездил с братьями на море: «Мои родители, я и они. Да какие воспоминания? Просто радость была. Они же в бедноте жили. Представь, что такое – двух детей прокормить, если мама в детском садике работала, а отец – дальнобойщик. По словам Романа, футболом он тоже занимался у Воронкова, а до этого, как и братья, у другого тренера – Спирика. Он диктует мне адрес Спирика – меньше километра от дома деда и еще ближе – от квартиры братьев.
Спирик живет на первом этаже двухэтажного строения в несколько подъездов. Долго дверь никто не открывает. Через минуту стука возникает супруга тренера, зовет мужа – Александра Николаевича (так зовут и Воронкова – Sports.ru) Лукоянычева. Мой стук разбудил его – в четыре дня мужчина дремал после вчерашней работы на огороде. «Ой, а кто же тебе мой адрес дал? Как-то неловко. Да ты не разувайся. Давай я тебе кофе сварю в турке», – стесняется Лукоянычев. Он общается с журналистом в первый раз: «Меня подкалывают: «Ой, вся слава у Воронкова. Да мне наплевать. Лишь бы братьям повезло».
В квартире Лукоянычева
Тренер кормит меня печенкой и рассказывает о жизни. Он на пенсии, но продолжает работать учителем физкультуры в той общеобразовательной школе, где учились Миранчуки. «С футбольной секцией завязал. Мои ребятишки уже давно работают тренерами. Некоторые играли в Классе Б (ПФЛ – Sports.ru) в команде из Славянска. А давай директору футбольной школы позвоним? Кириллыч тебе расскажет про Миранчуков», – загорается идеей Лукоянычев.
Кириллыч оказывается на стадионе в совхозе «Сад-Гигант» – руководит командой в матче Кубка Губернатора. И приглашает на игру нас. Перед поездкой мы идем к полю, на котором начинали братья. Оно находится прямо под окнами тренера. Неровная почва, ворота без сетки. «Раньше сетка была», – уверяет Александр Николаевич.
Александр Лукоянычев на поле, где начинали братья
Как в Славянске делят Миранчуков
На стадионе в «Сад-Гиганте» по случаю открытия сезона собрались легенды местного футбола – люди, которые три раза выигрывали первенство края в 80-х. Среди них – бывший арбитр и функционер многих клубов Павел Стипиди. Сейчас он работает исполнительным директором в «Анжи».
В небольшой комнате административного здания накрыт стол. Легенды ностальгируют по прошлому. Речь заходит про тренера Воронкова. «Да вертел я его на ###», – говорит Стипиди. Оказывается, в Славянске есть два человека, которые считаются теми, кто открыл Миранчуков для футбола. Один – Александр Николаевич Воронков. Второй – Александр Николаевич Лукоянычев.
Воронков рассказывает свою версию так: «До меня они немного занимались у другого тренера. Как-то я пришел в ту школу. Случайно, просто в туалет захотел. Чтобы до него добраться, надо пройти через спортзал. И они там бегали перед тренировкой. Показал им пару финтов. Смотрю – глаза загорелись. Их-то тренер не мог играть особо, он без образования. Просто как массовик-затейник. А я из второй лиги, технически неплохо подготовлен».
Улица Славянска
Он говорит, что через месяц ему позвонил друг братьев Владислав Андреев. «Он спросил: «Возьмете?» – вспоминает детали того разговора тренер. – Ответил, что возьму. У меня же играла полноценная команда 1995 года и с ними чуть-чуть 1996-го. А у них – 1993, 1994, 1995 – сброд. Несерьезно занимались. В местной школе потом скандал случился, что таких детей увел».
Под местной школой Воронков понимает «Викторию». Сейчас в Славянске есть только она. Когда начинали Миранчуки, в городе работали еще несколько футбольных секций. Воронков стартовал как раз в «Виктории», но, как говорит, «не нашел там общий язык с директором и перевел свою команду в «Олимп». Это был первый удар. Второй случился, когда тренер увел из «Виктории», где работал Лукоянычев, Антона и Алексея. За это директор «Виктории» Кириллыч (Михаил Кириллович Дроботенко) до сих пор в обиде на бывшего подчиненного.
«Про Ворону я даже вспоминать не хочу, – кипятится Стипиди. – Он для меня пустое место. Все время липнет к чужим детям. Ты лучше об этом человеке (Лукоянычеве – Sports.ru) напиши. Если бы не он, может, они в канаве бы закончили». Лукоянычев машет рукой, смущается и просит не восхвалять его при нем. Вместо этого вспоминает, как впервые увидел Миранчуков: «Иду на остановку, смотрю – два пацана неплохо жонглируют мяч. Спрашиваю: «Вы кто такие?» – «Да мы вот в первом классе учимся» – «На футбол завтра придете?». У меня как раз собиралась группа начальной подготовки. Пришли. Посмотрел – все делают даже лучше, чем четвертый класс. Координированные, прелесть».
По бумагам секция Лукоянычева относилась к «Виктории», но свою команду он тренировал на поле под окнами дома – в Кубрисе. «Основная база «Виктории» – «Сад-Гигант». У них там и питание лучше было, и поляна. А здесь – огород. А пацаны такие хорошие, прямо жалко. Увидел Воронкова, говорю: «Их бы в хорошую школу». И они перешли к нему», – рассказывает тренер, который на словах не считает, что братьев у него украли. Он даже не злится на Воронкова: «Я рад, что они вовремя попали в хорошее место. Это здорово. Мне рассказывают, что Ворона куда-то их повез – в Москву. Отвечаю: «И слава богу, что повез».
Стипиди настаивает: «Понимаешь, о нем надо написать, восстановить справедливость. Чтобы люди здесь прочитали и узнали, кто на самом деле был тренером Миранчуков. А то пришла какая-то Ворона, увезла в «Спартак», там ### отсосала и теперь рассказывает о достижениях. А они просто неблагодарными людьми оказались. Обратный пример – Дима Хохлов, он же из Краснодара. Когда из Испании вернулся, приехал к первому тренеру Валентину Афонину и повез того в автосалон – купил Volkswagen». К нему присоединяется Кириллыч: «Конечно, они воспитанники «Виктории» (в «Виктории» у Лукоянычева Миранчуки занимались полтора-два года – до семи-восьми лет; у Воронкова в «Олимпе» – пять лет – Sports.ru). Какой «Олимп», если он вообще в другой станице находился? Я бы тебе рассказал, как все было, но не могу. Тут замешаны деньги» (возможно, Кириллыч имеет в виду, что Воронков получил деньги за дальнейший переход братьев в «Спартак» – Sports.ru).
Плакат в честь Миранчуков – воспитанников «Виктории»
Версия Владислава Андреева, который жил в одном подъезде с Антоном и Алексеем, больше похожа на слова Воронкова: «Мы начинали во дворе, как все ребята. Но у Спирика (Лукоянычева – Sports.ru) особо тренировок не было. В первый класс я пошел не в общеобразовательную школу, а с кадетским уклоном. Она находилась дальше, и там рядом Воронков открыл кружок, собирал команду. Я перешел к нему, почти сразу так сделали Леша и Антоша». Я уточняю про финты Воронкова, которые удивили ребят, и звонок ему на телефон. Подробностей Андреев не помнит, но обобщает: «Примерно так и было».
Отец Миранчуков Андрей не запомнил имя самого первого тренера, но говорит, что «в его тренировках не было ничего серьезного – просто мяч пинали. Он такой пожилой, старше Воронкова. Чуть-чуть у него побегали, смотрю – никакого результата, нет команды сплоченной. И тут друзья позвали Лешу и Антона в «Олимп». Там у них глаза заблестели, с удовольствием стали ходить».
Максим Красильников и Владислав Андреев
Другой друг детства братьев Максим Красильников, как и Владислав Андреев, занимался у обоих тренеров. Он говорит, что разница чувствовалась: «Не хочется обижать, но у Спирика были плохие тренировки. Может, дело в возрасте, в том, что он старой закалки. Чаще всего он просто кидал нам мяч, мы делились и играли. У Воронкова меньше играли, но с мячом много работали. Поэтому ребята так и дружат с техникой – это он заложил». В один год Воронков вообще перевел всех игроков команды в одну школу и создал на ее базе спорткласс. Три раза в неделю тренировки начинались в 7:30-8:00 утра. Потом ученики шли на уроки, а после тренировались снова. «Я хотел дать им больше объемов. И ребята серьезно прибавили благодаря этому», – говорит Воронков. Его спорткласс существовал год. Миранчуки занимались около пяти лет – ушли в 12 из-за переезда в «Спартак».
Почему Миранчуков отчислили из «Спартака»
Воронков привозит меня на главный городской стадион – имени Горького. Объясняет, что здесь – на ровном газоне и с мачтами освещения, которых уже нет, его детям разрешали тренироваться всего раз в неделю. В остальное время занимались или рядом – на асфальте, или в любом другом месте, где разрешат: «Нас выгоняли. Так к футболу здесь относились. Плюс мы из «Олимпа» – районной школы, не городской. Нам говорили: «Вот и езжайте туда». И все площадки закрывали на амбарный замок».
Стадион Горького
Мы переезжаем на стадион в «Сад-Гиганте». Сейчас комплекс состоит из двух полей и манежа. Тренер говорит, что раньше площадка была всего одна – остальные построили Абрамович, который стелил поля по всей стране, и Галицкий – он организовал в Славянске филиал академии «Краснодара».
На газоне от Абрамовича тренируются подростки. Увидев Воронкова, они кричат: «Это человек, который воспитал братьев Миранчуков». И начинают хлопать. Среди взрослых к нему другое отношение. «Меня зажимали, – объясняет тренер. – До меня тут не было таких Воронковых». Сам он называет себя тренером-инноватором. Инновация, возможно, в том, что на базе детей Александр хотел сделать в городе профессиональную команду: «Просил под это деньги, а надо мной посмеялись. Ну и козлы».
Он вспоминает, что во время тренировок Миранчуков финансирование было таким слабым, что почти все оплачивали родители. «При этом по закону я не мог ничего с них брать. Если бы в нужном месте узнали, проблемы возникли бы», – признается Воронков. Родительские деньги шли в том числе на оплату турниров. Команда братьев участвовала в них намного чаще, чем другие команды Славянска. «Из бюджета давали деньги выехать только раз в год – на краевые соревнования. Но чтобы ребенок рос, играть требуется каждую неделю. И не между собой», – раскрывает методику тренер.
На месте, где чаще всего тренировались Миранчуки, сейчас строят школу
На одном из таких турниров Алексея и Антона увидели скауты «Спартака». «Мне позвонили из клуба, сказали, что организуют просмотр в Кропоткине. Спросили: «Можете привести? Мы все оплатим, – восстанавливает подробности Воронков. – Просматривали главный тренер академии Борис Стрельцов и тренер одного из возрастов Леонов». В Кропоткин привезли 25 детей, в Москву забрали восемь. Один из них Михаил Пуштарик – тот самый парень, что работает на рынке. По его словам, в академии клуб устроил еще один раунд просмотра – четверым из восьми сказали приезжать в следующий раз.
Миранчуков в команду зачислили, хотя против переезда выступала мама мальчиков. «Лена боялась, – говорит Воронков. – Мялась, охала. Ее можно понять – женщина. В итоге я включился. Сказал ей: «Давай так – я беру ответственность за их дальнейшую судьбу». А «Спартаку» жестко объявил: «Переезжают или с мамой, или никак. Вы можете кинуть, но тогда они никуда не поедут».
Тренер замечает, что «Спартаку» оказалось просто некуда деваться. Хотя на случай отказа существовал другой вариант – «Динамо»: «Знал оттуда селекционера. Спросил: «Если в «Спартаке» не получится, можно к вам?». Он ответил: «Конечно. Но только на просмотр». А я понимал, что «Динамо» слабее, чем «Спартак» на тот момент, значит возьмут». Если бы братья родились на год позже, возможно, вообще остались бы в Славянске – через год в городе открылся филиал академии «Краснодара». Но тогда о новом клубе только ходили слухи.
Из четырех человек, которые после просмотра остались в «Спартаке», отчислили сначала двоих. Через два года (им тогда исполнилось 14) – Алексея с Антоном. Тренером 1995 года тогда работал сын Олега Романцева Вадим. Он посчитал, что братьям не хватает физической мощи. «Я звонил ему, просил дать шанс, – говорит Александр Воронков. – Но они действительно были очень маленькие. Плюс у детей часто случается период спада. Вот они на него и попали. Отчислить – право Романцева, я ему не судья. Да может, вообще здорово, что так все получилось. Спасибо хочу Романцеву сказать. Я потом говорил с главой селекционной службы академии Судариковым. Он сказал: «У нас они могли бы не заиграть».
Воронков аккуратно вспоминает Романцева. По словам его знакомого, из-за слов про Романцева тренера однажды уволили из «Спартака»: «Саша работал там скаутом. Какая-то газета делала интервью, спрашивала о том эпизоде. Он подтвердил, что Миранчуков отчислили. Сказал, кто это сделал. Там приперчили. Приписали фразу, которая как бы унижает «Спартак». После этого директор академии Сидоров сказал: «Это тот, кто понаписал про Романцева? А нахер он нам нужен?».
Отец
После «Спартака» Миранчуки быстро нашли новую команду – тренер Стрельцов, который перешел в «Локо», позвал к себе. Сразу после смены обстановки братья начали расти. «За год на 10 сантиметров, – улыбается Воронков. – Генетика взяла свое: у них отец – 183, мать под 170. У Лехи сейчас 186, но он скрывает. Говорю: «Зачем ты везде пишешь, что 177?» – «Всегда мечтал быть ниже». Ниже как раз Антон – на сантиметр вроде».
Вместе с ребятами в новую команду перешла их мама – как и в «Спартаке», ее взяли воспитателем в академию. «Поклон ей низкий, что пожертвовала личной жизнью ради них, всегда поддерживала», – признается Воронков. Елена до сих пор живет в Москве, с отцом братьев Андреем она развелась еще в Славянске. Тренер отказался обсуждать детали и не вспомнил точную дату развода – сказал, что это случилось «примерно за год до отъезда в Москву». В те же сроки Алексей, Антон и мама переехали из квартиры в свой дом в Славянске.
Детский сад, где работала мама Миранчуков
Отец братьев Андрей переместился в соседнюю станицу – Петровскую. Застать его на месте не удалось – в момент моего приезда он находился на посевной риса в Адыгее. Через несколько дней мы созвонились по телефону: «Раньше я работал на КАМАЗе на хозяина. В 2010-м купил себе КАМАЗ-зерновоз сам. Сейчас считаюсь предпринимателем, работаю на себя. С конца апреля по середину мая идет посевная риса. У меня есть свои клиенты. Они звонят: «Андрей, нужны семена». Гружусь и везу».
По словам отца, из-за посевной он не смог пересечься с детьми перед игрой с «Краснодаром»: «Набирал им – телефоны выключены. Как приземлились, перезвонили: «Пап, ты как? Давай завтра в обед до матча встретимся?». А я работал. Вечером друзья подхватили, отвезли на стадион. Посмотрел матч, но ребят не увидел – к автобусу никак не получилось подойти». Встреча могла бы стать первой за два с половиной года – Андрей не видел детей с декабря 2015-го. Тогда он встречал их в аэропорту. Все это время отец переписывается с Алексеем и Антоном по WhatsApp или созванивается по телефону.
По WhatsApp Андрей поздравил Миранчуков и после чемпионского матча с «Зенитом»: «Написал, что молодцы, поздравляю с победой. Саму игру я не смотрел – «Нашего футбола» нет, а по «Матч ТВ» не показывали. Пришлось текстовую трансляцию читать». Он не считает такие отношения натянутыми: «Да нормальные отношения. И с Леной тоже».
– Когда вы разошлись?
– Перед их переездом в Москву. Я ушел из семьи, потому что встретил другого человека. Переехал к ней в Петровскую. Официальный развод случился чуть позже. Но даже тогда мы нормально общались. Дети же из «Спартака» часто летали за границу, для этого требовалось согласие родителей. Лена звонила, просила. Я заверял у нотариуса, высылал.
Братья с мамой Еленой
– Материально помогали?
– Ну да. Оплачивал одну сумму, потом, когда взял КАМАЗ, Лена говорит: «Давай подымем» – «Ну давай». И платил чуть больше. Это как алименты считались, наверное.
– Никогда не чувствовали обиды на себя?
– Ну как можно обижаться? Жизнь так распорядилась. С Леной не сложилось. Да, немного себя виню. Но чего уже исправить.
– Сейчас вы живете со второй супругой?
– Да. Еще у Лешки с Антошкой есть сводный брат Захар, 12 лет. Они виделись, он с ними во «ВКонтакте» общается. Пишет, они отвечают.
Братья с отцом Андреем и сводным братом Захаром
Андрей говорит, что предложений переехать в Москву ему не поступало. Но в 48 лет он и сам не хочет ничего менять: «Пойду искать работу, мне скажут: «Дядя, ты чего сюда приперся?». Да и ребята пока на ноги становятся. Думаю, если приеду, не откажут, но у них сейчас все загружено. Нет свободного времени».
Я спрашиваю, как Алексей и Антон помогают отцу, он смеется: «А чем помогать? Вот в аэропорту встречал – костюм привезли. Как-то раз черную футболку найковскую. Часы подарили на день рождения. Подарки от детей есть».
– А материально? «Вот тебе папа 300 тысяч рублей».
– Сколько? Ха-ха-ха. Пока такого не было. Но я зарабатываю. На хлеб есть и слава богу.
– Знаете зарплату детей?
– Читал, что у Лешки 2-2,5 миллиона в год. Так? Но не знаю, правда это или нет. Это же интернет. Там разное пишут. Меня друзья спрашивают: «Сколько они получают?». Говорю: «Мне самому интересно узнать, но стыдно спросить. Это деньги детей, как я могу туда лезть».
По пыльной Кубанской улице я еду к дому, который строил Андрей, но в который он так и не заехал. Кирпичное строение находится в паре километров от их прежнего места жительства. Оно ничем не выделяется на фоне соседних домов – только кладка выглядит свежей. Сейчас там живут родители Елены. На месте я их не застал. По словам соседки Раи, дедушку отправили в крымский санаторий, а бабушка приходит раз в день на несколько минут – проверить дом. В остальное время она живет в другом месте.
В этом доме живут родители Елены, она с детьми провела в нем год до отъезда в Москву
Грусть тренера
Тренер Воронков останавливает машину у центральной площади Славянска. Вокруг гуляет молодежь, на диктофоне идет третий час записи: «Сегодня ты попал на мое идеальное состояние души и тела. Никогда так не общался с журналистами. Последнее время закрылся в себе, даже о спорте читаю редко. Все из-за болезни».
– В смысле?
– Серьезно заболел в ноябре 2017 года. Похудел на 10 килограммов. Был плотный, а сейчас кожа одна осталась.
– А что за болезнь?
– Какая разница. Связана с желудочно-кишечным трактом.
Я уточняю, та ли это болезнь, после которой делают химиотерапию. Воронков улыбается: «Я похож на человека после химии? Да нет» – «Язва?» – «Неважно». Он поясняет, что такая вещь не лечится, но работать с ней можно. При этом еще осенью он находился в критической ситуации: «А все из-за стресса. Я тонко организованный человек, мнительный, многое принимаю близко к сердцу».
Воронков до болезни
Тренер говорит, что Миранчуки о его болезни не в курсе. В последнее время он общается только с их мамой – она передала ему часть денег на лечение. С братьями он не разговаривал уже год: «Как-то мало стали [созваниваться]. Сначала-то все было здорово – часто говорили по телефону. Когда Леха только начинал в премьер-лиге, звонил, спрашивал советы. Потом перешли на Skype. Сейчас все… Я никого не виню, у людей многое поменялось в жизни. В конце концов, я же им не папа. Может, только футбольный. Сам звонить не буду. Если человек не общается, значит не нуждается в общении».
Обычно быстрая речь Воронкова становится медленнее: «Думаю, у нас все будет нормально. Мы не ругались. Когда человек на пике славы, он забывает все, что вокруг. Они не созрели, чтобы понять, что я от них хочу. Я хочу не денег, просто немного другое отношение». По словам Александра, если не считать деньги во время болезни от Елены, братья финансово помогли ему раз – сделали подарок на 40-летие в 2012-м.
– Тысяч 200 тогда дали? – задаю вопрос.
– Где-то чуть меньше.
200 – это почти годовая зарплата Воронкова. Он работает тренером в «Виктории», где получает 25 тысяч рублей. До марта зарплата была 17 тысяч. Чтобы обеспечивать семью, Воронков устроился на вторую работу. Кем – не говорит. До болезни он трудился на трех должностях – кроме тренера, числился скаутом «Спартака» и торговым представителем.
Первомайский парад в Славянске
Доплат за талантливых выпускников у мужчины нет: «Я пытался [получить]… Да чего лезть. Не хотят значит. Если очень захотеть, можно в космос полететь, конечно. Но я так трактую, что нет – и нет». Хейтеры Воронкова считают, что он увел братьев у другого тренера, чтобы заработать на них. Объясняет сам Александр: «Никто за них ничего не получил. Я – наивный ребенок, думал, что завтра заплатят. А кому я нужен. Да не заплатили и не надо. Я потом спрашивал у Ленки, она сказала, что надо приезжать, разбираться. Ну а чего я поеду? Я только потом понял, что везде надо бумаги подписывать. А то приеду, там скажут: «Ну отдал и отдал». Ладно, я от души отдал. Корыстных целей не преследовал».
Тренер оговаривается, что за чемпионство Антона и Алексея ему могут присвоить «какое-то звание». Но если я не буду шевелиться, то ничего не дадут. А мне надо бегать? За мной должны бегать. За границей так – там к человеку обращаются. А у нас в стране футбол не авторитет. Какая страна, такой и спорт. Это не обида, а какое-то моральное неудовлетворение. Как бы в розовых очках жил. Мечтал до 40, что работа любого тренера должна государством и руководством оцениваться. Тупо верил в это. Она в итоге не оценивается».
– А о чем вы мечтали? Что пригласят в топовую академию?
– Наверное, да. Это было бы логично. Ты воспитываешь детей, куда-то отдаешь. А всем безразлично. Наоборот хотят прижать, придавить. «Не выскакивай, сиди».
Центральная пешеходная улица Славянска
Воронков объясняет, что со временем у него пропало желание работать на результат – выращивать новых Миранчуков. Сегодня он работает, чтобы просто существовать. У него есть много идей, как реформировать детский футбол, но никто не слушает: «Я пытался написать структуру работы академии. Но кому это надо? Ну приеду я туда, скажу, что тренер Миранчуков. И что дальше? Если бы ты был человек Путина, тебя послушали бы. Даже если Вася с улицы, но от Путина, то да. А когда человек не слабее них и что-то понимает, то сразу: «Кто ты такой?».
Один из аргументов местных хейтеров – кого еще вырастил Воронков? Тренер отвечает, что подготовить 10 человек для РФПЛ нереально. Он сам мог бы еще, но ему не дают: «Система не даст развить. Может, если бы были возможности, они бы со мной еще позанимались, и кто-то вырос бы. Хотя бы один. Но после Миранчуков я стал посылать их в академии раньше по возрасту, но они не всегда раскрывались. В академиях часто не доводят игрока до идеального состояния. А если не отдать – тут они тоже никому не нужны».
На прощанье тренер признается: «Миранчуки – моя радость и гордость. Когда забивают, просто получаю удовлетворение. Какая-то моя частица есть в этой работе. Почему нет? Да, у них была куча тренеров после меня, но я первый. Дал им зародыш, приложил свою руку. Хотя знаешь, помню людей талантливее, но все они уже закончили. В нашей стране молодым не доверяют, не хотят видеть и слышать. У меня мечта – встать и чтобы меня как Путина послушали. Я бы сказал: «Ребята, очухайтесь, что вы херней занимаетесь?».
Фото: Александр Головин; VK/id211253882; РИА Новости/Алексей Филиппов; fclm.ru/Александр Погребняк; Instagram/miranchuk, miranchuk__jr60
